Удивительно, но научиться грамотно писать по-русски в школьные годы не успевают не только прогульщики и лоботрясы. Умницы и умники, прекрасно справляющиеся с более сложными предметами, тоже склонны к нелепым ошибкам правописания. На двойном н в суффиксах прилагательных прокалываются и участники олимпиад по истории, которые легко оперируют множеством дат и фактов, и школьные гении математики, чье логическое мышление восхищает педагогов. Впору поверить в особый талант грамотного письма.
Действительно, в каждом классе есть два-три человека, которых учителя считают лингвистически одаренными. Они и правописание осваивают успешно, и на олимпиадах по родному языку берут дипломы. Но ведь после школы безошибочному письму обучаются многие из тех, кому за партой оно казалось непосильным. На секретарское дело в колледжи поступают обычно совсем не участницы предметных олимпиад. А через год—другой работы по специальности «талант» пробуждается у абсолютного большинства. Получается, что навык доступен каждому, но школьный маршрут к нему рассчитан только на тех, кто всерьез увлечен лингвистикой.
Можно ли справиться с «выученной безграмотностью», не устраиваясь на работу делопроизводителем или корректором? Можно. Достаточно при повторении учесть школьные трудности и их не повторять. Сегодня предлагаю разобраться с первой из этих трудностей: выяснить, что мешает связать лингвистическую теорию с практикой.
Зачем нужна теория
Впрочем, а нужна ли теория вообще? Есть мнение, что в английских и американских школах без теории правописания обходятся и пишут при этом грамотнее нашего.
И все-таки нужна. Языки устроены очень по-разному, и количество лингвистических знаний, необходимых для грамотного письма, может отличаться от языка к языку примерно так же, как доля математики в программе факультета теоретической физики и физического воспитания. Английский спеллинг регулируется в первую очередь традицией, поэтому тамошним учителям словесности приходится просто зазубривать со школьниками написание новой партии слов в каждом учебном году.
В русском же языке, как и во всех восточнославянских, орфография подчиняется в первую очередь морфологическому принципу. Одинаково пишутся части слова, а не целые слова. Почти у каждого слова есть несколько вариантов написания, зависящих от синтаксической позиции. Выучить все формы падежей каждого отдельного существительного или все фразы, где одно и то же слово пишется с разным количеством н в суффиксе, нереально. Без знания и применения правил не обойдешься.
Синтаксис связан с пунктуацией в большинстве индоевропейских языков.Только восточнославянские правила для запятых и тире очень подробные, поэтому и времени на изучение синтаксиса у нас уходит больше, чем у англичан и американцев.
Откуда же тогда берутся люди, которые все правила забыли, причастия от прилагательного не отличают, а пишут грамотно?
Да, такие люди встречаются. Но чтобы «забыть», нужно сначала все же выучить. Знания в нашем мозгу хранятся в «свернутом» виде и не требуют вспоминания всей цепочки фактов для выполнения привычного действия.
Нейробиологи ввели в обиход понятие чанк, обозначающее именно такие сжатые фрагменты информации. Данные науки подтверждаются и житейским опытом. Осваивая любой моторный навык, мы называем про себя каждое микродвижение, пока не начинаем плавно скользить на коньках или набирать текст десятью пальцами. После этого тело «вспоминает изученное» как бы само — но без предварительного этапа обучения чуда бы не случилось. Если же этот этап пропущен или забыт до стадии утраты навыка, «теорию» все же приходится вспоминать.
Что упускает школа
Получается, школа делает все правильно: дает теорию, а затем требует отрабатывать применение правил на практике — в упражнениях из учебника, диктантах, изложениях и сочинениях?
Правильно, да не совсем. Да, в школьной программе есть и теория, и практика, только связь между ними — зыбкая и неочевидная. Пока эта связь проясняется, «сданные» фрагменты знаний благополучно выветриваются из головы большинства школяров. Остаются только у тех, кто тайнах родного языка сфокусирован постоянно. Но таких — действительно два-три человека в классе: остальных больше интересуют другие предметы. Невозможно одинаково интересоваться всем сразу!
Откройте любой конспект образцового урока по словообразованию, морфологии или синтаксису — и вы вряд ли найдете там ответ на вопрос, с какой практической целью все это нужно учить. «Дети, мы сегодня изучим, что такое части слова, потому что это очень важно знать», — примерно так звучит мотивирующая речь учителя. И уже сдав и отчасти забыв разбор слова по составу, ученик вдруг узнает, что правописание окончаний, суффиксов и приставок подчиняется особым правилам.
Структуру школьной программы критикуют все, кто обучает грамотному письму в формате дополнительного образования. Вот заявление из книги опытного российского педагога Вадима Слуцкого «Пятерка по русскому»:
«Первая причина орфографической безграмотности — это изучение орфограмм в связи с темами по морфологии.
Когда-то очень давно кто-то… решил, что орфография русского языка очень тесно связана с морфологией… И из этого — теоретически абсолютно верного — положения сделали практический вывод: надо изучать орфографию ВМЕСТЕ С МОРФОЛОГИЕЙ, в связи с темами по морфологии — это будет очень правильно с научной точки зрения!
Что же получилось? Вот изучается тема „Глагол“. И попутно — орфограмма „НЕ с глаголами“. Только с глаголами! — заметьте. Затем, когда будет изучаться тема „Существительное“, будет орфограмма „НЕ с существительными“. „Прилагательное“ — „НЕ с прилагательными“. „Наречие“ — „НЕ с наречиями“. „Причастие“ — „НЕ с причастиями“. „Деепричастие“ — „НЕ с деепричастиями“. И еще „НЕ с местоимениями“. Посчитаем: получается 7 разных „кусков“ одной и той же орфограммы.
Правда, термин „орфограмма“ я здесь употребляю по-своему: я называю — и буду называть в дальнейшем — „орфограммой“ ОПРЕДЕЛЕННУЮ РЕАЛЬНУЮ ОРФОГРАФИЧЕСКУЮ ЗАДАЧУ, встающую перед учеником, пишущим сложный текст. Задача эта в данном случае — как написать „НЕ со словом“? Вот это и есть орфограмма — одна! А ее разбили на семь кусков.Изучаются они на протяжении почти трех лет, в разных классах. Друг с другом в головах учеников никак не связываются. Пока изучат последний кусок, первые оказываются забыты (не всеми — но большинством)».
Аргументы весомые, но ведь и путь освоения орфографии возник не на пустом месте. Без морфологии орфографических знаний нет, но как это показать, если не на конкретных правилах для конкретных частей речи? Полностью разделить эти части программы — значит сделать теорию в глазах школьника еще более бессмысленной. Сегодня от морфологического разбора до правил правописания разобранной части речи проходит два—три урока, а при полном отделении морфологии от орфографии этот путь затянется на месяцы.
Чанки во спасение
Опытным путем критики установили, что нужно делать. Учить правописанию в системе дополнительного образования, когда первые представления о морфологии и синтаксисе у школьников уже сформированы. То есть осваивать навык на этапе повторения. Важно только повторять системно, а не просто коротко пересказывать прежнее.
В школе же — именно пересказывают, не упорядочивая последовательно. Вот пример: в главе об орфографии в учебнике для десятого класса, по которому учат русский язык во всех белорусских школах, соседствуют разделы о правописании причастий и о выборе между -н- и -нн- в суффиксах разных частей речи. Хотя причастий эта орфограмма касается в первую очередь. Сам же параграф, посвященный одной из наиболее сложных орфографических задач, произвольно разбит на два «алгоритма»: в одном объединены прилагательные с причастиями, в другом — наречия, существительные и снова прилагательные с причастиями, только уже в кратких формах. Получается, что это совсем не алгоритмы решения реальной задачи — скорее, алгоритмы пересказа правил. А задача научиться писать -н- или -нн- в любых словах по-прежнему не ставится, правила просто объединяются на соседних страницах.
Что же делают педагоги, чьи внешкольные курсы правописания работают? Сознательно или интуитивно пользуются тем самым чанкингом, открытым нейробиологами.
Чанк — это не просто фрагмент информации, поэтому-то мы и используем для его обозначения отдельное заимствованное слово. Как определяют авторы знаменитого образовательного курса Learning How to Learn, «чанк — ментальный инструмент, который помогает связать единицы информации с помощью понимания, объединив их в новое логическое целое».
В делении на чанки важны три вещи: взаимосвязи внутри каждого фрагмента, позволяющие «сжимать» информацию, внешние связи каждого чанка с соседними фрагментами «базы знаний» и наличие обобщающих концептуальных чанков для каждой предметной области. Только тогда структура учебного пособия или образовательной программы будет соответствовать природным механизмам познания и сможет остаться в памяти большинства учащихся без сверхусилий.
Аналогия — не доказательство, и все же… Взгляните на иллюстрацию с простеньким пазлом. Вы тоже когда-то складывали такие картинки, начиная с краев? Так все делают: рамка помогает быстрее увидеть полную картину даже в отсутствие некоторых фрагментов. Вот этих рамок в школьной практике обучения правописанию и нет.
- Рамка для всех норм орфографии — словообразование и морфология, которые должны научить быстро видеть части слова и различать части речи в потоке речи. Школа же останавливается на вычленении и тщательном разборе отдельных частей речи после каждого изученного параграфа, что мало связано с практикой письма.
- Рамка для конкретной орфографической задачи, конкретной проблемы правописания — действительный алгоритм ее решения, т.е. порядок действий при обнаружении любого слова с возможным -нн- в суффиксе или шипящим на конце слова.
- Рамка для хорошей пунктуации — понимание системы членов предложения и синтаксических конструкций, умение видеть подобные и вычленять из потока речи те, которые требуют быстрого, но вдумчивого анализа.
Эти рамки и нужно выстроить, если хочешь повторить курс правописания с пользой. При этом, кстати, вы получаете еще одно преимущество: 70 с лишним орфограмм, изучаемых в школе, при объединении в алгоритмы сводятся только к тридцати орфографическим задачам. А 30 — число удобоваримое: среди такого количества правил уже не запутаешься.
Структура — не панацея
Твердо усвоить правила — только первый шаг в обучении грамотному письму. Недостаточно выучить название нот и расположение клавиш на фортепиано, чтобы сыграть даже «Собачий вальс». То же самое и с правописанием. Но если за чанкинг, правильное структурирование учебной информации, чаще отвечает учитель, репетитор или автор учебного пособия, то не дать себе обмануться, не пойти на поводу иллюзии компетентности должен сам учащийся — в школе, в вузе и особенно в условиях самообразования
Но это уже совсем другая история….
© Марина Куновская, Hypertext.by